ПОЧЕМУ ОНИ ЗА ЕГЭ?
В списке разрушительных новаций, поразивших нашу школу, единые экзамены с полным основанием занимают первое место. Они в считанные годы уничтожили гармоничное среднее образование в его прежнем понимании. Усреднённые вступительные ЕГЭ без учёта специфики конкретного вуза привели к резкому снижению качества набора и, как следствие, качества выпускаемых специалистов. Перечень всех негативных последствий ЕГЭ занимает многие страницы (см. https://vk.com/s/v1/doc/AdnQPG32t6A_yKLs00SerzO13jgcIVLhjejz5fS3y3mfReDk89g ).
Потому в общих чертах ответ на вопрос, вынесенный в заголовок, понятен:
поддержка ЕГЭ — удел выгодополучателей, чей личный интерес помогает закрывать глаза на связанные с этими экзаменами проблемы.
Социологические опросы стабильно показывают преобладание негативного отношения к ЕГЭ. На сегодня против высказывается порядка 70% населения, а поддерживают ЕГЭ 13-17% (остальным эти экзамены безразличны). Однако если провести опрос только среди учителей, то картина «за и против» будет противоположной.
На первый взгляд это может показаться парадоксальным, ведь речь идёт о профессионалах, работающих в образовании, которые видят результат своими глазами.
Им-то какая выгода от ЕГЭ?
Этот вопрос достоин внимания, поскольку поддержка (по большей части молчаливая) единых экзаменов учительским сообществом и делает систему ЕГЭ незыблемой. Чиновники могут игнорировать мнение народа. Они как бы слушает специалистов, а не толпу. А профессионалы за ЕГЭ.
Вот характерный пример. Когда министром образования была назначена Васильева (19.08.2016), первый вопрос к ней был о ЕГЭ. Министр сказала, что ей требуется время разобраться, и спустя неделю ответила («разобралась»):
«Я спросила учителей, которым доверяю, и могу теперь сказать, что отменять ЕГЭ мы не будем.»
Вот так: стрелки перевели на учителей, и те «не подкачали».
Почему же многие педагоги поддерживают ЕГЭ?
А потому, что их грамотно встроили в эту систему.
Сегодня крайне низкие учительские зарплаты в регионах РФ стали притчей во языцех.
Но были и другие времена, причём при нынешней власти. Как раз накануне внедрения ЕГЭ учителям вдруг резко прибавили зарплату. Конкретная её величина сегодня мало о чём скажет, проще показать её в сравнении. Школьный педагог с десятилетним стажем стал получать тогда ВДВОЕ БОЛЬШЕ доцента университета. Причём не за две ставки (как работают сейчас для «выполнения» майских указов гаранта), а за штатную недельную нагрузку в 18 часов.
Подарок этот был не случаен. Верхи тогда всерьёз опасалась возмущения учителей, и повышение зарплат сбило протестную волну. (Заметим, что в вузах аналогичное повышение случилось накануне введения подушевого финансирования и перехода к болонской системе.)
Было время, когда власть «подмазывала» свои сомнительные реформы. Но теперь это время прошло. Наверху убедились, что в таких тратах нет необходимости: отформатированное педагогическое сообщество и так всё безропотно принимает.
Итак, старт ЕГЭ прошёл мягко. И очень скоро учителя увидели, что «выпускные и вступительные экзамены одновременно» (как до сих пор официально именуют ЕГЭ) в выпускной части на самом деле отсутствуют. Для аттестации школьнику требовалось сдать всего два обязательных ЕГЭ (русский язык и математику) на минимальный зачётный балл. Причём аттестационный порог опустился так низко, что его в состоянии был одолеть адекватный выпускник начальной школы.
То есть введение ЕГЭ означало фактически полную отмену выпускной аттестации. В школу пришла невиданная прежде свобода не учить и не учиться. Учитель был избавлен от самой тяжкой обязанности — учить и научить каждого. Пришла халява, которая быстро развратила многих.
В своём содержательном качестве ЕГЭ это добровольные вступительные экзамены в вуз. И эти вступительные экзамены механически соединили со школой. Тем самым учителя получили прямой доступ в самый горячий сегмент репетиторского рынка — подготовки в вуз, где прежде они были не очень востребованы (там котировались вузовские преподаватели).
Казалось бы, что в этом плохого?
Очевидно однако, что чем хуже работает школа — тем лучше живёт репетитор. И когда учитель и репетитор — одно лицо (а в небольших посёлках, к примеру, только так и бывает), возникает пикантная ситуация. Какой учителю смысл стараться обучить всех в школе и тем самым терять потенциальных клиентов? Ведь недоученные ученики, заинтересованные в баллах ЕГЭ, придут к нему.
Сформирована система, в которой учитель экономически заинтересован в школе работать плохо, а частные уроки вести хорошо. К тому же его успехи как репетитора идут ему в зачёт и как учителю, поскольку школу оценивают по ЕГЭ (как бы ни запрещали сверху подобное оценивание) и при этом никогда не выясняют, где заработаны высокие конкурсные баллы: в классе или на частных уроках.
Учителя нередко прямо говорят, что всё, что им недоплачивает государство, они добирают потом как репетиторы.
И клеймить их за это нет смысла: такова система.
В самом деле, зачем, к примеру, учить математике пятиклассника Васю, если он (вместе с родителями) утверждает, что ему эта математика не нужна, а выпускной ОГЭ или базовый ЕГЭ на зачётный балл он всяко сдаст?
А если Вася потом вдруг озаботится «царицей наук», то придёт готовиться к ЕГЭ к той же самой Марье Ивановне, только уже за деньги.
Учителей встроили в систему бизнеса на ЕГЭ. Но была в этой системе неприятная шероховатость, нарушающая «гармонию» – это обязательный ЕГЭ по математике. (Русский язык тоже обязателен, но для поступления он нужен всем, и потому там не было проблем, о которых речь ниже.)
Математика для поступления многим была не нужна, им хватало минимального балла для получения аттестата. Но экзамен обязаны сдавать все, и учителя оценивают по его результатам. При этом значительная часть учеников заниматься не мотивирована. Парадоксальная ситуация: учителю нужны высокие оценки, а значительной части учеников — нет. И это была проблема исключительно математиков.
Тут не история или химия, например, где можно никого не учить, а кому надо — выучатся у репетиторов, получат высокие баллы, и они пойдут в зачёт учителю — счастье задаром!
Особенно ярко эта проблема проявлялось в профильных математических классах «гимназий и лицеев». Там 11 часов в неделю натаскивали на ЕГЭ, а ученики, которые вдруг решили стать юристами или врачами, эти занятия игнорировали и в итоге опускали средний балл блестящему педагогу.
«Страдали» и гуманитарном классы «крутых школ». Там математика для поступления не нужна никому, Но школа-то элитная, а экзамен обязательный, негоже самым умным тройки получать. Вот и мучились с математикой элитные гуманитарии (вместе с учителями), развивая (по необходимости) свои головы.
Рособрнадзор разом решил этот вопрос. ЕГЭ по математике разделили на две части — «базу» и «профиль», и все указанные проблемы отпали.
Учителей математики в отношении ЕГЭ уравняли со всеми остальными. Для аттестации — примитивная база, а профильный экзамен (где погоня за баллами и репетиторство)— личное дело учащихся, как и все прочие ЕГЭ.
В результате теперь более половины школьников аттестуются по базовому ЕГЭ, теряя возможность получить высшее образование, где для поступления требуется математика. Например, в нынешнем году в Карелии профильный экзамен писали 1265 человек, базовый – 1931. Из этого числа — 1265 — надо вычесть 20% тех, кто не набрал пороговый балл для поступления в вуз (а также тех, кто уедет учиться в столицы и назад не вернётся). И вот вам весь контингент в республике для подготовки инженеров, айтишников и много кого ещё. Остальным дорога на эти специальности закрыта. И не потому, что перечисленные профессии дети категорически отвергают.
Просто их совсем не учили математике, и профильный экзамен им не сдать.
Для полноты картины приведём статистику по всей стране. Порог для поступления в вуз по профильной математике (39 баллов) в текущем году преодолели 240 тыс выпускников. А общий бюджетный набор на инженерные-технические специальности увеличен (по поручению гаранта) и составляет 251 033 места. Так у нас «решают» кадровую проблему.
Напомним ещё одну важную деталь: отечественные единые экзамены на первом месте в мире по шаблонности.
А почему?
Кто мешает из года в год варьировать их содержание, чтобы подготовка к ЕГЭ требовала усвоения всей школьной программы?
Кому от этого стало бы хуже?
Репетитору, тому же школьному учителю.
Шаблонность экзамена позволяет до деталей отработать методику и при скромных способностях успешно выступать на репетиторском рынке. Изменения в ЕГЭ репетиторская масса воспринимает крайне болезненно.
Например, в проект профильного ЕГЭ по математике версии 2022 года были включены две новые задачи — «на комплексные числа» и «вероятность». По комплексным числам там нужна была всего лишь их геометрическая интерпретация в виде точек комплексной плоскости. По сути, это была задача на метод координат (заметим, совсем не вредная для школьников). Но учительское сообщество резко возмутилось, и эту задачу сняли. Сняли бы и вторую, но тут нашла коса на камень: дополнительное задание «на вероятность» было очень нужно Ященко и Ко для придания веса новому разделу школьной математики. Ведь теперь (по новому ФГОС) математика в школе состоит из трёх частей: алгебры, геометрии и «вероятности и статистики».
Полная отмена выпускных экзаменов быстро дала о себе знать. Выпускники стали демонстрировать вопиющую безграмотность. В сети публиковались опросы молодёжи на улицах, в студенческих аудиториях, после которых оторопь брала от состояния нашего образования.
А как иначе, если школьники учат два-три избранные для поступления дисциплины, а всё остальное игнорируют?
Те же, кто никуда поступать не собирается, могут вообще ничего не знать и действительно почти ничего не знают.
По результату пошли обоснованные упрёки: вот он, ваш ЕГЭ.
В Рособрнадзоре среагировали и придумали ВПР — всероссийские проверочные работы.
Просили государственную аттестацию? Получите. И не на выпуске, а по каждой дисциплине и каждый год.
Замахнулись красиво, да только сразу выявились неувязки. Ведь официально образование у нас «непрерывно развивалось». И проведи подобную проверку реально — получишь такие результаты, что всем страшно станет.
Потому поступили «правильно»: заранее выложили демоверсии (то есть шаблоны ВПР), открытый банк заданий, выпустили методички для тренинга. Словом, дали учителям посыл:
«Вы ведь к ЕГЭ натаскивать научились, так изобразите и здесь то же самое».
Разумеется, учителя изобразили. Но не так, как думали наверху. ВПР проводили в школе, там же и проверяли. Потому натаскивать не было большой нужды: всё, что требуется, можно нарисовать. И даже «без фальсификаций». Ответы ВПР сливали в сеть, и дети просто переписывали их в бланки.
В такой ситуации надзиратели, ясное дело, развернули борьбу за честность ВПР. И тут в школах стали роптать. Одно дело — элитная гимназия, куда отбирают лучших по конкурсу, и совсем другое — школа «в рабочем квартале», где дети мигрантов плохо понимают по-русски. А проверочные работы для всех одинаковы.
И в Рособрнадзоре придумали спасительную формулу: не надо гнаться за высоким баллом.
Оценки ВПР должны соответствовать отметкам текущей успеваемости.
Снова на вид красиво! Типа «так и честность проверим, и учителя в слабых классах не будут обижены».
Но что из этого следует?
Если класс слаб, то нельзя в нём ставить никому четвёрок и пятёрок. ВПР дети напишут плохо, и будут вопросы. Скажут, что учитель очковтирательством занимается, а может быть, тут даже коррупция.
А если класс хорош, то в нём нельзя ставить троек и двоек. Ведь ВПР все напишут на пять, и снова будут вопросы. Заподозрят, что результаты проверочных работ фальсифицированы.
Введённое правило подрывает мотивирующую функцию школьной оценки, которая является главным инструментом поощрения успехов и наказания безделья.
Не потому ли вдруг стало модным обсуждать полный отказ от школьных отметок?
Заметим, что учителя нашли выход из положения. Нередко каждому ученику «устанавливают предел» на ВПР: «Ты, Маша (отличница), можешь выполнять всё, а тебе, Вася (он троечник) — не более 70%».
И такие предложения дети принимают, потому что им оценки ВПР не нужны. Совсем. Только учительнице.
Хороши всероссийские проверочные работы!
В Рособрнадзоре возражать не будут: да, хороши. Ещё Кравцов в бытность главным надзирателем не раз говорил, что теперь они знают, как работает каждый учитель и учится каждый ученик. Оценивают «качество образования», целый федеральный институт под это содержат (ФИОКО). Только эти оценки никогда не становились достоянием гласности. Пилят потихоньку бюджет, делают бизнес на издании пособий для подготовки к ВПР. Но полного счастья нет, потому что эти ВПР в школах ненавидят все: и учителя, и дети.
Однако решение проблемы уже близко. В массы вброшена идея замены ЕГЭ на индивидуальное портфолио, в формировании которого решающую роль будут играть оценки «честных» ВПР. Тем самым схема ЕГЭ будет растиражирована и спущена вниз (начиная с пятого класса) по всем ключевым дисциплинам. Целью обучения станут баллы ВПР, у детишек появится мотивация. Содержание такого обучения будет определять «открытый банк заданий». Всех недоученных в школе учителя будут доучивать частными уроками, получая компенсацию за недоплаченное в образовательном учреждении. Учителей встроят в бизнес на ВПР, и массовое отторжение проверочных работ педагогическим сообществом на этом закончится.
Такова реальность и дальнейшие мрачные перспективы. Но категорически нельзя обвинять в этих бедах наших учителей: экономическое бытие определяет их сознание.
Есть такой философский закон.
Но, к счастью, ему подвластны не все.
В самые мрачные эпохи и в самой грязной среде всегда находились подвижники, сиявшие чистотой.
Казалось бы, откуда?
Но они были и есть, на них держится мир.
Такими светлыми душами и настоящими профессионалами не обделён и наш учительский корпус. Их не так много, чтобы заглушить голос большинства, но их значение для страны трудно переоценить.
Таких учителей помнят всю жизнь, им несут цветы и через 20 лет после выпуска, и они никогда не будут петь осанну ЕГЭ.
